Почти любой судебный процесс – это конфликт. Объективно освещая эту тему, журналист чаще всего столкнется с возражением как минимум одной стороны. Очевидно, что большинство осужденных, правонарушителей, ответчиков или даже истцов по гражданским делам, не хотят появляться в СМИ. Равно как оглашение компрометирующей информации причиняет таким лицам немалый вред. При трудоустройстве, установлении партнерских, соседских или личных отношений может всплыть судимость или факт совершения иного неблаговидного поступка, порой многолетней давности.
Желающие скрыть свое прошлое апеллируют к Федеральному закону «О персональных данных». Сложился миф, что никто и никогда не вправе использовать сведения о гражданине (субъекте персональных данных) без его согласия, и что каждый такой субъект может запретить обработку информации о нем.
Но такие домыслы, активно пропагандируемые в том числе уполномоченным органом (Роскомнадзором), не основаны на федеральном законе. В списке оснований для обработки персональных данных согласию посвящен лишь один из одиннадцати пунктов. Кроме того, публикация судебной информации регулируется исключительно Федеральным законом № 262-ФЗ, который содержит исчерпывающий перечень персональных данных, которые должны исключаться из размещаемых в Интернет судебных актах. В том числе оговаривается, что могут и должны публиковаться фамилии, имена и отчества осужденных, истцов, ответчиков, третьих лиц, правонарушителей и всех иных сторон в судебных процессах.
Этим законом должны руководствоваться и журналисты. То есть в статьях абсолютно законно можно указывать фамилии и имена участников судебных споров. Это официально признает даже руководство Роскомнадзора.
Другой вопрос – а надо ли указывать эти имена? Особенно, если они не медийные персоны, а простые граждане. Условно говоря – конфликтующая с соседом бабушка или уволенный из «ЖЭКа» сантехник? Каждая редакция сама определяет свою политику. Можно только сказать, что персонификация героев материала повышает доверие к нему со стороны аудитории. Многие читающие статью про некого вымышленного Пупкина усомнятся, что и сама история не вымышлена. Кроме того, в отсутствии настоящего имени у журналиста нет ответственности за соответствие изложенного действительности, что существенно снижает и его заинтересованность в точности сбора и передачи информации.
Также в судебных заседаниях, в том числе открытых, могут излагаться сведения, которые с точки зрения участников спора являются конфиденциальными. Законодательство предусматривает более двадцати (!) видов тайн. В том числе частной жизни, коммерческая, банковская, врачебная, налоговая, связи, адвокатская, аудиторская, страховая, исповеди и многие другие. При этом почти любые семейные перипетии участников спора (включая сам факт подачи иска о разводе, взыскании алиментов и прочие) могут расцениваться как обстоятельства частной жизни. Во многих приговорах подробно описываются причиненные потерпевшему травмы, а истцы указывают на причиненные им психологические страдания (например, в результате нарушения прав потребителя и так далее).
В подавляющем большинстве случаев даже наличие соответствующей информации в судебном акте не означает, что может применяться закон об охране такой тайны. Например, режим банковской тайны означает запрет кредитным организациям предоставлять третьим лицам (кроме установленных законом случаев) сведения об операциях и счетах своих клиентов и корреспондентов. Ни суд, ни тем более журналисты, субъектом банковской тайны не является. Равно как исключительно медицинские организации и ее сотрудники обязаны соблюдать врачебную тайну, нотариусы – нотариальную и тайну завещания и так далее.
Носителем коммерческой тайны может быть признан только имеющий специальный гриф документ и только при условии соблюдения соответствующей компании установленных мер охраны (определение регламента и пр.). Многие сведения закон запрещает относить к коммерческой тайне.
Участник спора, заинтересованный в защите конфиденциальной информации (в том числе той же частной жизни), сам обязан инициировать ходатайство о рассмотрении дела в закрытом режиме. Отсутствие такого обращения может квалифицироваться как так называемое конклюдентное согласие гражданина на раскрытие соответствующих сведений. А отклонение ходатайства судом – подтверждением, что спорная информация не относится ни к одному из видов тайн.
Кроме того, закон о средствах массовой информации освобождает редакции и журналистов от ответственности за распространение даже действительно конфиденциальных и возможно причиняющих реальный ущерб сведений, если они были легально получены от пресс-службы любого государственного органа. На практике к такому ответу приравнивается и размещение текста решения на официальном сайта суда.
Цель журналиста – полно и объективно рассказать о происходившем в судебном процессе. Руководствуясь этой целью, журналист вправе свободно распространять любые оглашенные в суде или содержащиеся в судебном решении данные об участниках дела, в том числе о свидетелях и экспертах, привлеченных к судебному процессу. При этом нужно следовать указаниям суда, редакционной политики и профессиональной этики.
Вместе с тем при публикации материала журналисту не стоит злоупотреблять правом. Вряд ли читателю важно знать детали семейной жизни граждан, не являющихся медийными персонами. В статье про совершенное преступление не обязательно излагать медицинские подробности и так далее. Кроме того, если речь идет о громком уголовном деле, например, убийстве или теракте, то публикация данных о родителях подсудимых может повлечь негативные последствия для них последствия.
Международные стандарты журналистской деятельности содержат рекомендацию об отказе от идентификации друзей и родственников лица, обвиняемого или признанного виновным в преступлении, за исключением случаев, когда это необходимо для того, чтобы информация была полной и сбалансированной.
